Те Места, Где Королевская Охота[Книга 1] - Сергей Лифанов

— Что же, ей и написать было нельзя? — вздохнул Хастер.

— Значит, нельзя, — сказала Алики. — У нас с этим строго.

Они замолчали. Алики, так же как Хастер, смотрела в землю. Но лучше от этого не было. Она всем своим существом чувствовала недоброе давление тяжелых стен. Словно сотни недобрых глаз подсматривали за ней сейчас. Что же это за «то самое место», которое, надо полагать, искал господин Годол так долго?.. Нехорошее место…

— Послушайте, — не выдержала она наконец. — Давайте уйдем отсюда. Мне как–то не по себе.

— Что? — очнулся от своих мыслей Хастер. — Ах, да. Конечно, давайте уйдем. Может, вас подвезти?

Они уже стояли возле скамейки.

— Я как раз хотела просить вас об этом.

— О чем речь! — воскликнул Хастер.

Всю дорогу до Политехнической школы, где Хастер покинул коляску и, щедро расплатившись с извозчиком, велел доставить барышню туда, куда та пожелает, они промолчали.

— Да не грустите вы, господин Тенедос, — сказала Алики напоследок. — Я попробую что–нибудь разузнать для вас. Мне Рет — Ратус, может быть, и ответит.

Хастер грустно улыбнулся ей:

— А вот об этом я и хотел просить вас…

22

Алики была очень близка к истине, предположив, что Наора находится в «Ежике в крыжовнике» под домашним арестом.

На следующий день после сумбурной новогодней ночи в комнату пришел Рет — Ратус; вид у него был такой, что Наора сразу догадалась, что он как минимум не ложился спать, а может и не спал уже вторую ночь — таким осунувшимся, словно постаревшим на несколько лет, с красными воспаленными глазами и каким–то неподтянутым, что ли, она не видела его никогда. Наоре даже показалось, что в волосах его прибавилось седины, но это скорее следовало приписать ее артистическому воображению.

Он кивнул открывшей дверь Наоре, задернул занавеску и присел на стул; Наора опустилась на свою кровать.

— Здравствуй, девочка, — сказал Рет — Ратус не сразу. — Видишь, как все получилось.

Наора толком ничего не знала, кроме того, что ей нашептала ночью Алики, с пятого на десятое подслушивавшая разговор в гостиной, но догадаться, что дело приняло какой–то совершенно неожиданный, непредусмотренный оборот, было можно. Поэтому она кивнула.

Рет — Ратус потер пальцами уголки глаз и продолжал:

— Словом, девочка, сейчас нам пока не до тебя. Ты понимаешь? — Он посмотрел на Наору, и она кивнула. — Тогда у меня будет к тебе просьба… вернее, это приказ… В общем, понимай, как тебе будет угодно, но придется тебе некоторое время пожить здесь. С неделю примерно, пока все не утрясется. Всем необходимым тебя обеспечат, но выходить из гостиницы тебе не позволят и ни с кем посторонним разговаривать не дадут. — Он снова поднял глаза и посмотрел на Наору.

— Я арестована? — спросила она.

— Можешь считать так, — кивнул Рет — Ратус и горьковато усмехнулся. — Поверь, это лучшее, что я могу тебе предложить. Некоторым из участников вчерашних событий пришлось куда хуже… Мн–да…

Наора похолодела:

— Вы имеете в виду господина Тенедоса?

— А? Что? — нахмурил брови Рет — Ратус. — Тенедос? При чем здесь Тенедос? Я говорю об особе, которую ты так успешно сыграла. И которая, Аха ее забери, заварила всю эту кашу!.. Причем здесь этот Тенедос?

— Значит… — Наора заранее покраснела и опустила глаза. — Значит, я могу написать ему?

— Написать? Ты хочешь ему написать?

Наора кивнула.

— Но зачем? — казалось, Рет — Ратус был по–настоящему удивлен, и помимо воли Наора улыбнулась: надо же, есть все же на свете что–то, чего вездесущий Рет — Ратус не знает!

Впрочем, если и не знает, то тут же догадался.

— Ах, вот как, — проговорил он задумчиво. — Вот, значит, в чем дело… — И сказал резко: — Нет!

— Но почему? Ведь он также, как и я, знает об этом деле! Уверяю, вас, сударь, я даже не упомяну…

— Нет, — повторил Рет — Ратус как отрезал. — И вообще, я бы посоветовал тебе поскорее позабыть о нем.

Наора вскинулась:

— А вот это уже не ваше дело!

Рет — Ратус усмехнулся:

— Наверное так, и все же мой тебе совет: выкинь ты его из головы. Ты думаешь, он тебя помнит? Боюсь, что господин Тенедос забыл тебя, едва унес ноги из Арафы.

Наора закусила губу и чуть не плакала. Рет — Ратус вздохнул:

— Пойми меня, девочка. Я не хотел тебя обидеть, просто я старый и немного понимающий в жизни человек. Представляю, что ты себе напридумывала, но твой Тенедос просто мальчишка, студентик и внебрачный сын. Всей–то славы, что одна его бабка провела бурную ночь с Джебелом VIII, а другая была почти официальной наложницей Джебела IX. Он, конечно, дворянин, но, если отвлечься от родословной, таких дворян в Империи пруд пруди. Я знаю, что говорю.

— И все же я хочу ему написать! — упрямо сказала Наора.

— Хорошо, напишешь. Потом. — Рет — Ратус встал. — Извини, но сейчас мне некогда. Действительно некогда. О своих обязательствах я помню, не сомневайся. Когда все это устроится, будет тебе и театр, и роли, и достойное почтение публики… Да и не сезон сейчас. А до осени, не беспокойся, с голоду не умрешь, гонорар за роль ты получишь полностью… Прощай!

На этом разговор закончился. Можно даже сказать, что закончились разговоры вообще. Крепкие ребята, приносящие Наоре еду прямо в комнату, были скупы на слова, как те же самые «третьи прислужники» из пьес. «Кушать подано» и «чего изволите» были, пожалуй, единственными словами, которые она слышала. В ее распоряжении был весь второй этаж, сейчас совершенно пустой, но комнату она покидала только для того, чтобы воспользоваться туалетом и ванной комнатой.

Однако кормили ее, как и обещал Рет — Ратус, хорошо. И еще были два чемодана Прекрасной Герцогини, доставленные в полное ее расположение из Арафы и набитые всевозможным нарядным тряпьем, так что времяпрепровождение ее состояло в основном из примерок, небольших перелицовок по своему вкусу; еще иногда она без особого удовольствия разыгрывала перед зеркалом сцены из классических пьес — просто, чтобы не потерять форму. Это отвлекало ее от разных ненужных мыслей — например о том, что она перелицовывает и примеряет платья герцогини, которой, возможно, уже и в живых–то нет… Или мыслей о Хастере…

Последнее было хуже всего. Ей приносили книги, в основном «романы для прислуги», которые она читала на ночь и после которых ей снились грешные сны — и она просыпалась в надежде; но постель была пустой, и ей оставалось только жечь свечи, слепя глаза над пухлыми книжками про страстную любовь, некоторые из которых хотя бы своей наивностью приглушали ее боль. А днем за ниткой с иголкой она снова вспоминала ту, новогоднюю, ночь, слышала его слова — и жестокие слова Рет — Ратуса…

Но она уже не плакала, как проплакала почти всю ночь после того разговора с ним, и то гнала от себя, то лелеяла мысль, что, может быть, Рет — Ратус и прав.

Может быть, она даже начала мириться с этим, если бы ее не смутило одно событие.

Как–то она зачиталась заполночь и услышала за окном явно посторонние звуки — со двора, слышимый по ночному времени очень хорошо, раздавался шум драки. Наора даже различала голоса, и с замиранием сердца поняла, что один из них ей знаком. Она вскочила с постели и, задув свечу, бросилась к окну. Но увидеть что–то во мраке ей не удалось. И голоса были столь невнятны, что узнать их не было никакой возможности. А вскоре и вовсе все стихло… Наора вернулась в постель, но долго не могла заснуть. Перед глазами ее стояла картина: там, во дворе, был Хастер. Это с ним боролись ее дюжие и неразговорчивые стражи, не давая прорваться к ней; его били, он отбивался и кричал: «Наора, где ты?! Наора!..»

Утром она проснулась в тихих слезах и не могла понять, где был сон, а где явь. На ее безразличный вопрос, что это за возня, разбудившая ее сегодня ночью, была во дворе, мрачный «подай–принеси» пробубнил: «Извините, сударыня, что побеспокоили. Вор забрался» и удалился, поблескивая свежей дулей под глазом.

А два дня спустя вечером, когда она уже начала готовиться ко сну, в дверь постучали.

— Кто там? — спросила она не открывая.

Голос хозяина ответил:

— Сударыня, спуститесь, пожалуйста, в гостиную. К вам посетитель.

Наора быстро восстановила вид и пошла вниз, ожидая чего угодно, но более всего желая о несбыточном.

В гостиной она было даже решила, что несбыточное сбылось, но, увы, подлунный мир слишком не походил на толстые романы.

Шагнувший ей навстречу молодой, в полувоенного вида сюртуке и с военной выправкой был только тем похож на Хастера, что был с ним одного роста и возраста, да еще шатен.

Наора остановилась в дверях, мысленно проклиная себя за глупые надежды, а молодой полувоенный военный не без изящества изобразил четкий полупоклон и, выкинув вперед руку с большим, запечатанным сургучом конвертом, отчеканил: